А по каким же источникам предстояло обучать курсантов в Институте ПВ Украины?
Я обратился в библиотеку Института ПВ Украины, где хранилась литература для служебного пользования, на счет литературы по пограничной тематике. Литературы никакой не было, а учебный процесс начинался уже через полтора месяца, то есть 15 марта 1993 года. Я помню, как ко мне подошел полковник в отставке Минин  и сказал, что он через два дня уезжает, его командировка в институте заканчивалась и показал мне отпечатанный в одном экземпляре проект Наставления по охране государственной границы Украины (пограничный наряд). Он этот проект наставления увозил с собой на утверждение. Пока он был в институте, никто инициативы не проявил, чтобы отпечатать этот проект наставления, да и начальник учебного отдела не знал о его существовании. Этот проект наставления очень был нужен для обучения курсантов.
Что мне оставалось делать? Я попросил у него этот проект наставления, расшил его и пошел в учебные группы к курсантам 3-го курса; вызвал к себе старшин двух учебных групп и поставил задачу, что необходимо в течение суток переписать все листы наставления, а для этого необходимо, по человек двадцать из двух учебных групп, назначить курсантов с хорошим, разборчивым почерком и посадить их в двух учебных классах.
Через 30 мин. старшины групп мне доложили, что курсанты рассажены в классах и готовы приступить к работе. Я зашел в первую группу и раздал каждому курсанту по 10 листов наставления (как раз половину наставления), провел инструктаж о порядке работы и о сроках завершения. Аналогичным образом я это сделал и во второй учебной группе. Ровно через сутки старшины учебных групп мне предоставили отработанные материалы. Я внимательно проверил все страницы, а затем в течение двух дней правил этот материал и, с резолюцией начальника учебного отдела, сдал этот материал в машинописное бюро для печати в 5-ти экземплярах. Таким образом, для кафедры я создавал руководящий учебный материал по службе пограничных нарядов.
Второй офицер-пограничник, который прибыл на кафедру тактики и оперативного искусства пограничных войск был подполковник Дьяченко Е.В. Он прибыл в институт через неделю после моего прибытия. До этого он служил в Тихоокеанском пограничном округе в одном из пограничных отрядов на должности начальника боевой подготовки пограничного отряда. В преподавательской работе он еще мало разбирался. Ему надо было еще долго учиться.
В конце января 1993 года прибыл на кафедру с Читы (РФ), с управления Забайкальского пограничного округа, полковник Ерошин Б.Ф. Он в управлении округа занимал до этого должность начальника отдела КПП. Его назначили заместителем начальника кафедры тактики и оперативного искусства пограничных войск.
Курсантов 2-го и 3-го курсов (артиллеристов), пока шла подготовка к началу учебного процесса (с 15 марта), с 1-го февраля 1993 года направили на полтора месяца на стажировку на пограничные заставы. Чтобы они ознакомились с государственной границей, самой пограничной заставой и приняли участие в службе пограничных нарядов.
Оставалось около трех недель до начала учебного процесса в Институте ПВ Украины, а на кафедру прибыло только три офицера-пограничника, а курсантских учебных групп-то было много: на 2-м курсе – восемь, на 3-м курсе – шесть. Итого – 14 учебных групп, на троих преподавателей, – это очень много.
Подполковник Лазоренко Ю.П., мой бывший подчиненный по Алма-атинскому Высшему пограничному командному училищу, был переведен на Украину осенью 1992 года. Так как Института ПВ Украины в то время еще не существовало, его направили служить в Мукачевский пограничный отряд на должность начальника боевой подготовки пограничного отряда. Он на меня обижается до сих пор за то, что я его сорвал с этого пограничного отряда.
Помню, как я звонил ему в отряд и приглашал его в институт, а он спрашивал: «Как там у вас работается, следует ли приезжать?» Я ему отвечал: «Юрий Петрович, приезжайте, у нас тут все прекрасно, будем работать на одной кафедре, квартиру получите в течение одного года». Он и перевелся в Институт ПВ Украины. К концу февраля 1993 года он приехал в институт и появился на нашей кафедре.
К концу февраля 1993 года с Алма-атинского Высшего пограничного командного училища  прибыл на кафедру подполковник Морозов И.В., который в ВПКУ работал на кафедре ОВД старшим преподавателем. Вот и стало нас на кафедре тактики и оперативного искусства ПВ, к началу учебного процесса, 5 (пять) человек – четыре старших преподавателя и один заместитель начальника кафедры.
Программы обучения по дисциплине тактика пограничной службы нам отпечатали, их утвердили. А еще я написал тематический план изучения дисциплины курсантами 3-го курса, а подполковник Морозов И.В. – для курсантов 2-го курса: первый – рассчитанный на один год, второй – на два года обучения. Мне пришлось спланировать все темы четырех годичной программы обучения, но только с урезанными часами, то есть для курсантов 3-го курса, мы должны прогнать всю эту программу за один год, а с курсантами 2-го курса – за два года.
Кто из старших преподавателей кафедры и на каком курсе должны были проводить занятия?
Меня и подполковника Лазоренко Ю.П. определили преподавать курсантам 3-го курса. Я даже обрадовался тогда, подумав, что на 3-м курсе всего лишь шесть учебных групп. Досталось нам с Юрием Петровичем по три учебных группы. Подполковника Морозова И.В. и подполковника Дьяченко Е.В. определили на 2-й курс, им досталось по четыре учебных группы. Но обрадовался я этому зря. Ведь нашим курсантам надо было овладеть почти четырехгодичной укороченной программой по тактике пограничной службы за один год (до 15 апреля 1994 года). Поэтому у нас занятий было много, – каждый день и почти по 6 часов. А на 2-м курсе занятий было меньше – там программа была растянута на 2 года.
У нас, сначала, занятия начинались с нескольких лекций, а затем шли полевые занятия по службе всех 18-ти видов пограничных нарядов.
А где предстояло проводить занятия в поле?
В распоряжение Института ПВ Украины перешел полевой учебный центр артиллерийского училища, находящийся в 8-ми км от дислокации  нашего института. Но там еще не было ни участка учебной границы, ни пограничных городков, ни здания учебной пограничной заставы, ни даже вспаханной контрольно-следовой полосы (КСП).
Где-то 1-го или 2-го марта 1993 года мы впятером (всей кафедрой) выехали на рекогносцировку в ПУЦ (полевой учебный центр), чтобы определить, где же проводить практические занятия по следопытству и по службе пограничных нарядов. Выехали в поле, а там еще в некоторых местах лежал снег. Там были какие-то длинные ангары, обнесенные забором с колючей проволокой, а с внешней стороны проволочного забора проходила вспаханная 3-х метровая полоса. Вот мы и решили их поначалу (до наступления тепла) использовать для проведения занятий по следопытству и службе пограничных нарядов.
К началу учебного процесса в институте, на кафедре тактики и оперативного искусства пограничных войск – так как было два курса (2-й и 3-й) курсантов – было создано две ПМК (предметно-методические комиссии) по два старших преподавателя на каждой: ПМК 2-го курса, председатель – подполковник Морозов И.В. и ПМК 3-го курса, председатель – полковник Штаченко Н.Н.
А по каким же методическим документам нам надо было проводить занятия?
Ведь ни одной схемы (плаката) для проведения лекций, ни самих учебно-методических документов, по которым надо было проводить практические и классные занятия, еще не существовало к этому времени, – их надо было написать, отпечатать, вычертить, обговорить и утвердить.
Ректор Института ПВ Украины преподавателям нашей кафедры поставил задачу: чтобы к началу каждой новой учебной недели были готовы, в рукописном варианте, учебно-методические документы на всю предстоящую неделю, и так к началу каждой учебной недели мы должны были их готовить. Все это касалось только первого года обучения, а в дальнейшем, к началу нового учебного года, все учебно-методические документы должны быть готовы на весь учебный год и в отпечатанном виде.
И вот мы приступили к написанию учебно-методических документов. Чтобы написать и подготовить к изданию одной лекции по Инструкции об организации и проведению учебного процесса выделялось 40 часов, то есть писать ее вручную надо было целую неделю. Для нас это не подходило, надо было делать намного быстрее. Поэтому мы все, офицеры-преподаватели кафедры, приступили к усиленной работе: до обеда – занятия с курсантами, а после обеда – писали методические разработки, чертили эскизы схем для лаборантки. Писали допоздна, до 23.00 и даже до 24.00 часов, забывая, что еще и не ужинали.
На разработку и подготовку к изданию методической разработки шел час за час. То есть, если предстояло проводить 6-ти часовое практическое занятие, то на разработку учебно-методического документа по этому занятию должно затрачиваться 6 часов времени. Вот ежедневно, после обеда, мы сидели и занимались разработкой этих документов. Под рукой никакой учебной литературы не было кроме проекта Наставления по охране государственной границы Украины (пограничный наряд), которое я успел подготовить и издать. Уставов по охране государственной границы Украины у нас не было, да они к тому времени еще не существовали. А старых уставов, еще советских, нам с Главного Управления ПВ никто не присылал. Те Уставы по охране государственной границы СССР, которые были на заставах, то их, до развала СССР, изъяли и отправили в Главное Управление ПВ СССР, в Москву. Поэтому все положения по служебной деятельности пограничной заставы, пограничной комендатуры и оперативно-служебной деятельности пограничного отряда мы брали материал из своих мозгов, использовали то, что сохранилось в наших головах и включали в наши лекции и методические разработки.
Как было сказано выше, написанием программ обучения курсантов по дисциплине тактика пограничной службы занимался я (полковник Штаченко Н.Н.). После написания и утверждения последней программы – четырех годичного обучения курсантов – в марте 1993 года встал вопрос об определении и утверждении штата кафедры тактики и оперативного искусства пограничных войск.
В учебном отделе рассчитали потребное количество преподавателей для нашей кафедры (штат); перед отправкой на утверждение штатов в Главное Управление ПВ Украины пригласили полковника Ерошина Б.Ф., занимавшего должность заместителя начальника кафедры. Он тогда еще не знал, как должен осуществляться расчет штата кафедры. Ему сказали, что расчет штата кафедры провели и он составлял тогда всего 15 человек. Он им ответил: «Хорошо!». Это был штат с начальником и двумя заместителями. Когда он мне сообщил этот штат, я сказал полковнику Ерошину Б.Ф., что что-то мало, – «там наверно не правильно подсчитали». Программа обучения ведь была составлена на 750 часов. Поэтому я сел и взялся сам пересчитать. 
В то время создавался только один курсантский факультет. Обучение курсантов должно осуществляться четыре года. На каждый курс обучения должны набирать по 10 учебных групп. Итого на курсантском факультете должно обучаться 40 учебных групп. Это в расчет брал и учебный отдел. Всего за один год обучения курсантов, общая учебная нагрузка, касающаяся проведения занятий по расписанию, должна составлять 7500 часов. Заместитель начальника учебного отдела при расчете не учел, что в программе обучения имеются темы групповых упражнений, где с учебной группой должны проводить занятия два преподавателя (учебная группа делится на две подгруппы). И таких занятий в программе я насчитал на целых 300 часов. То есть к 7500 часов надо прибавить еще 300 часов, получалось 7800 часов в год.

Майор Клочак А.Н. начал проводить занятия с двумя учебными группами на нашем 3-м курсе. Уже для нас с Юрием Петровичем Лазоренко было некоторое облегчение. Разработку учебно-методических документов ему еще было поручать рано: он был не готов к их разработке. Поэтому разработкой этих документов для обучения курсантов мы занимались вдвоем.
В июне месяце 1993 года мы начали проводить занятия с курсантами в системе пограничных суток. Но материально-техническое обеспечение занятий в институте ПВ было еще не готово к этому, исходя из этого, были трудности с этим нововведением. Питание для офицеров-преподавателей было не обеспечено, так как офицерской столовой в ПУЦ не было, гостиницы тоже не было. Пришлось офицерам-пограничникам питаться с одного котла с курсантами в одной столовой. Я помню, как наелся, однажды, чего-то и меня, числа 15 июня, скрутили почки так, что я загремел в армейский госпиталь. А отпуск мой, подполковника Лазоренко Ю.П., полковника Желдак А.А., полковника Зорина Д.П. начинался с 1-го июля 1993 года. Мы все уже взяли тогда билеты на поезд до Москвы, а с Москвы до Алма-Аты – на самолет. Оставалась неделя до начала отпуска, а я еще лежал в госпитале. За пять дней до отпуска, по моей просьбе, меня выписали из госпиталя, так как все как будто бы прошло и я себя чувствовал нормально.
Ехали мы в Алма-Ату за своими семьями. До Москвы ехали в поезде в одном купе; договаривались возвращаться в г. Хмельницкий все вместе с семьями.
Полгода каждый из нас проживал в одиночестве, а теперь ехали забирать свои семьи и перевозить вещи. Паспортов у нас тогда еще не было, в удостоверениях личности, в отделе кадров, нам поставили штампы – «Гражданин Украины».
Помню, как через некоторое время после прибытия в Институт ПВ Украины, все офицеры, прибывшие из других бывших республик, принимали военную присягу на верность Украине. После чего нам проставили штампы в удостоверениях личности: «Гражданин Украины».
По прибытию в аэропорт г. Алма-Ата, мы все разъехались по районам проживания своих семей. Отпуск у меня был до 20 августа 1993 года.
Приехал я домой, встретился со своей семьей и начали готовиться к переезду. Лена закончила 2-й курс энергетического института. Мы с женой предложили теще оставаться с Леной в Алма-Ате до окончания учебы в институте, но она наотрез отказалась. Сказала: «Что я с ней буду делать?» Как будто это был маленький ребенок. Поэтому мы решили уезжать в г. Хмельницкий вчетвером, а тещу оставить на год в Алма-Ате, с тем, чтобы она за год нашла покупателя на свою квартиру, ее продать и на эти деньги купить себе квартиру в г. Хмельницком. На таком варианте мы и остановились.
Перед отъездом в Алма-Ату я ходил к ректору Хмельницкого Технологического университета и решил вопрос насчет перевода Лены с Алма-атинского энергетического института. Ее обещали принять. Я узнал, какие необходимы документы для ее зачисления в университет.
Через неделю после прибытия в Алма-Ату, я пошел в ВПКУ договориться насчет автомобиля для перевозки на квартиру своей тещи оставшейся мебели со своей квартиры. Встретился там с начальником учебного отдела полковником Алдамжаровым Ш.К. Я с ним побеседовал о своих делах, о работе в нашем Хмельницком Институте ПВ Украины. В конце встречи у нас пошел разговор, где он сказал:
– Николай Николаевич, тебе за полгода там не надоело так усиленно перенапрягаться? Пока семью не сорвал с насиженного места, может быть передумаешь и останешься здесь в ВПКУ, в Алма-Ате?
– Как я могу остаться в Алма-Ате, – ответил я, – ведь мое личное дело там, в Институте ПВ Украины, и я принял военную присягу?
– А мы здесь твое личное дело восстановим, тебя все знают, а то что ты принял там военную присягу – это не важно. Так что оставайся. Если решишь остаться, то мы пойдем к начальнику училища полковнику Асылову и все решим. Какую мы тебе предложим должность? Если останешься, мы тебе можем предложить должность начальника кафедры огневой подготовки, она сейчас свободная. Через месяц полковник Татьянин В.Л. переводится на должность начальника штаба спецподразделения «Альфа» – освобождается кафедра ОВД. Тебе там все знакомо.
Я ответил, что с семьей все обговорено и решили переезжать на Украину.
До самого отъезда мы все проживали в квартире моей тещи. Порешали все дела с выпиской с нашей квартиры, которую я сдал ЖЭК. За свою квартиру нам выплатили приватизационную компенсацию в рублях и я получил справку о сдаче квартиры. В то время был указ Президента Республики Казахстан, гласящий о том, что офицерам, переводящимся с Республики Казахстан в вооруженные силы других государств СНГ, предписание о переводе выдавать только в случае освобождения и сдачи квартиры.
По моему приезду в отпуск, в Алма-Ату, мы собирались продать квартиру моей тещи и забрать ее с собой. Но не получилось. Она проживала в одноэтажном четырехквартирном доме. По соседству, в одной из квартир этого дома, проживал казах со своей семьей, он работал архитектором оного из районов г. Алма-Ата. Он договорился с моей тещей о том, что и он хочет тоже продавать свою квартиру и предложил дать объявление в газете, чтобы продавать вместе: так можно продать подороже. Моя теща согласилась. Когда находились покупатели на две квартиры, то он за свою квартиру загибал такую сумму, что они сразу уходили. А время шло, и мы в конце поняли, что зря она с ним связалась; он специально загибал такие суммы, чтобы сделка не состоялась и ожидал, когда мы уедем. Так оно и вышло, – моя теща до нашего отъезда квартиру так и не продала, и ей пришлось остаться в Алма-Ате еще на целый год.
Я, в Алма-Ате, состыковался с Альбертом Андреевичем Желдаком и мы договорились помогать друг другу с отправкой своих контейнеров. В первую очередь решили отправить мои вещи, так как нам было где проживать, а перед самым окончанием отпуска – отправить его вещи. Съездили мы на контейнерную станцию и заранее, на нужные даты, заказали себе по два контейнера.
А где же найти контейнеровоз?
Нашли, где заказать. В п.г.т. Бурундай находилась пограничная тыловая часть, и мы явились к командиру с нашей просьбой. Оказывается, в этой части были контейнеровозы и командир нам помог. Мы заказали контейнеровозы на нужные нам даты и вопрос был решен.
В назначенный день я явился в п.г.т. Бурундай (в пограничную воинскую часть) за контейнеровозом, заехали на контейнерную станцию, погрузили два 5-ти тонных пустых контейнера и приехали за погрузкой вещей. С помощью Альберта Андреевича мы загрузили оба контейнера, и я уехал их отправлять на контейнерную станцию. Пришлось намучиться с их оформлением и отправкой. Ведь уже была на контейнерной станции введена таможня. И обязательно, перед опечатыванием контейнеров, должна быть проверка содержимого контейнеров и получено разрешение таможни на отправку. У меня оставалось полчаса, потому что таможня в 16.30 прекращала работу. Позвал я представителей таможни к своим контейнерам; они подошли (я был в советской военной форме одежды), посмотрели и сказали: «Открывайте контейнеры, будем проверять содержимое!». Я открыл двери обоих контейнеров и сказал: «Смотрите!». Они ответили, что нужно полностью выгрузить контейнеры и проверить все содержимое. Они обращали внимание на то, чтобы не было оружия, другого запрещенного к отправке товара. Я их предупредил, что оружия там никакого нет, даже ружей, что загружены только домашние вещи и сказал таможенникам: «Если вы хотите все проверить – выгружайте и смотрите, но и сами потом загрузите все вещи». Они стояли, стояли, и тут я смотрю, – начали выгружать. Вытащили пару стульев с первого контейнера, еще что-то выгрузили, видать в надежде, что я предложу отступную в деньгах. Я себе отвернулся и начал прохаживаться. Они поняли, что мою психику не зацепили и ничего они от меня не получат, поэтому приостановили выгрузку и старший из них начал спрашивать: «Точно, что у вас только одни домашние вещи?» Я ответил, что больше ничего. После этого они выписали разрешающий документ и дали разрешение работникам на опечатывание и отправку моих контейнеров. Я свои контейнеры с вещами и мебелью отправил на недели две раньше, чем Альберт Андреевич Желдак.
Я знал, что моим членам семьи надо всем принимать гражданство Украины. Поэтому решил: пока не уехал с Казахстана, надо приобрести справки об отказе от гражданства Казахстана.
Что я решил делать?
В начале августа 1993 года (в разгар моего отпуска), в один из понедельников, я пошел в Алатауский РОВД г. Алма-Ата; там встретился с начальником отдела, который был в звании майора, казах. Я ему поведал, что перевожусь служить в Пограничные войска Украины и буду переезжать с семьей и мне нужны справки об отказе от гражданства Казахстана. Он сказал, что нет проблем, справки подготовят, но надо написать заявления с указанием кому эти справки нужны. Когда я написал заявления, он сказал, чтобы в четверг я приехал с паспортами, – справки будут готовы.
Наступил четверг, я подготовился ехать к начальнику Алатауского РОВД: купил бутылочку коньяка, коробку шоколадных конфет и поехал в отдел, там встретился с начальником, получил четыре справки со штампами и печатями. Перед уходом я предложил начальнику отдела коньяк и коробку конфет. На это он отреагировал с обидой: «Товарищ полковник, вы меня обижаете, не надо!» – и категорически отказался от меня принимать. Я его поблагодарил, пожелал успехов в его нелегкой работе и уехал домой с четырьмя справками.
За два дня до нашего отлета с Алма-Аты, пришли контейнеры и для имущества полковника Желдака А.А. Я к нему ходил, помог с погрузкой и отправкой контейнеров.
Билеты на самолет до Москвы у нас с Альбертом Андреевичем были на один рейс, кажется на 20-е августа 1993 года, и мы в этот день все собрались на аэровокзале. Настало время регистрации, и там уже надо было проходить таможенную проверку – ведь в паспортах стояли штампы о выписке в месте проживания. Вот таможенники и начали нас тщательно проверять, просвечивали чемодан, багажную сумку. Выявили в чемодане три пары женских туфлей на шпильках, – и сразу вещи в сторону для детального досмотра, а времени до отлета оставалось минут 15. Моя жена на таможенников насела: показала, что летят три взрослые женские особы, какая там контрабанда? Тут они остепенились и пропустили наши вещи. Посадку мы осуществили на двухпалубный аэробус ИЛ-86 и через 4,5 часа долетели до Москвы.
С Москвы до Хмельницкого мы решили все ехать поездом и отправились на Киевский вокзал; пришли к кассам за билетами, хотели ехать в купейных вагонах, но билетов поначалу не оказалось. Ведь был август месяц, с билетами в это время всегда трудно. Но, в конце-концов, на вечерний поезд Москва – Львов оказались свободные места и мы взяли билеты, – нам даже достались места в купейном вагоне. За сутки мы доехали до Хмельницкого.

На 4-м курсе было, вместе с прибывшими курсантами из других пограничных училищ, 200 человек. Это надо было нашей кафедре определить, с учетом 10% резерва, 220 тем курсовых работ. А теперь 200 курсантов разделим на 10 преподавателей, исключая начальника кафедры и его заместителя, получалось по 20 курсантов на одного преподавателя-руководителя. При нормальных условиях, как правило, на одного руководителя должно быть по 2-3 курсанта, но никак не по двадцать. Не посмотрели, что наша кафедра по штату – неполная. Я это предвидел и доказывал офицерам учебного отдела, что учебные группы надо распределять поровну между военными кафедрами.
Пришлось нам работать и задыхаться, руководя двадцатью курсантами по разработке курсовых работ по нашей дисциплине. Как только курсанты выбрали курсовые работы, так каждый день начали бегать к преподавателям на консультации, приносить на утверждение свои планы разработки курсовых работ, их надо было проверять; затем по частям носили на проверку разделы курсовых работ. Отрывали этим у нас много времени, необходимого на подготовку к занятиям, на разработку учебно-методических материалов, оборудования специализированных классов и т.д. А офицеры, бывшие артиллеристы, были довольные, только потирали руки.
Перед государственными экзаменами на кафедре были созданы комиссии по приему защиты курсовых работ курсантами. Каждый день по расписанию занятий защищались курсанты одной учебной группы, а их надо было принять – восемь. Учебная нагрузка на преподавателей была очень большая.
А затем начались государственные экзамены по нашей дисциплине. Я, как председатель ПМК, тоже был включен в состав государственной экзаменационной комиссии.
Первый выпуск офицеров-пограничников с Института Пограничных войск Украины был проведен 18 апреля 1994 года. Это уже история института. Эту первую дату выпуска сейчас никто не помнит: ни курсанты, которые обучаются, ни нынешние преподаватели Академии ПВ Украины.
К началу мая 1994 года я со своей семьей так и продолжал жить на съемной квартире.
А как же моя теща?
Она осталась одна в Алма-Ате. Частенько жена разговаривала с ней по телефону. И я слышал, как теща сетовала, что очень скучает одна, хотела побыстрее к нам. Моя жена ее постоянно успокаивала: «Вот Коля в мае месяце пойдет в отпуск и поедет за тобой».
Я тогда думал: «Мы все живем на съемной квартире, а теперь и тещу надо к себе привозить – ведь нам всем будет тесновато. Да и хозяйка, если узнает о нашем пополнении, то может поднять цену за проживание. И не известно, когда я получу квартиру, сроки введения дома в эксплуатацию все откладываются и откладываются». Потом я подумал о себе: «Как бы я в таком случае поступил, оказавшись в положении моей тещи?» Я бы поступил по-другому и сказал бы своей дочери: «Пока вы не имеете своего жилья, я со своей квартиры срываться не буду, потому что неизвестно, когда вы получите свою квартиру. Вот, когда получите, тогда я и приеду к вам».
А еще, – все сидели на мне, на одном моем денежном содержании. Лена училась в университете – обучение было платным. Я не вмешивался, ничего жене Любе не говорил, думал, что теща продаст свою квартиру и ей хватит на покупку жилья для себя.
В конце апреля 1994 года теща звонила и говорила Любе, что квартиру хочет у нее купить сосед, других покупателей нет. И этот сосед больше 2,5 тысяч зеленых не дает. Согласились и на этом.
После выпуска курсантов я, в начале мая 1994 года, ушел в очередной отпуск на 45 суток. Надо было ехать в Алма-Ату и перевозить к нам тещу. Поездом с г. Хмельницкого я выехал до Москвы 4-го мая; ровно через сутки был в Москве; переехал на Казанский вокзал и там взял билет на поезд до Алма-Аты. До Алма-Аты ехал ровно 3-е суток. По прибытию в Алма-Ату я занялся квартирой своей тещи. Долго ходил я по разным конторам за справками: то в БТИ, то в архитектурное бюро, то еще куда-то. Надо было выписывать тещу. А затем надо было заняться оформлением купли-продажи квартиры. Только к 27 мая 1994 года мы закончили все эти процедуры. Все что оставалось у тещи с мебели, она раздала своим соседкам, так как все основное было перевезено в контейнерах и находилось уже в Хмельницком.
С нами, в г. Хмельницкий, захотела поехать племянница моей жены, Светлана (одногодок нашей дочери Лены, дочь двоюродной сестры Любы). Так как теща боялась лететь самолетом, то пришлось всем ехать поездом. Билеты на поезд мы взяли на 28 мая 1994 года.
28 мая 1994 года мы поехали на железнодорожный вокзал Алма-Ата-II; нас провожала родня Любы: двоюродная сестра Наташа, ее мама, муж Наташи, Александр. Свободной посадки на поезд Алма-Ата – Москва, с выходом на перрон провожающих, уже не было. За 50 метров до перрона все было обнесено металлическим забором – провожающих к поезду не пропускали. Через калитку на перрон пропускали только пассажиров с билетами. Так что прощания были у нас сумбурные. Все что оставалось с вещей у моей тещи, мы их собрали в три большие сумки. Со всем этим мы сели в свой купейный вагон, и поезд тронулся в путь. С нами, четвертым в купе, сел мужчина-казах; по его рассказам – он был прапорщиком.
Через некоторое время зашла в купе проводница-казашка, изъяла наши билеты, запросила показать паспорта и предложила постельное белье. Начали за белье рассчитываться. И тут проводница объявила, что плата за постельное белье для не граждан Казахстана в пять раз дороже, чем гражданам Казахстана. Повышенный тариф, естественно, касался меня, но она затребовала и от моей тещи этот тариф. Я возмутился: «Мол, на каком основании?» Проводница мотивировала тем, что моя теща выписана с места проживания в Алма-Ате. Я отвечал, что это не значит, что она уже не гражданин Казахстана; она будет оплачивать столько, сколько это положено гражданину Казахстана. На этом все и закончилось. Только я один из купе заплатил по повышенному тарифу.
Я ехал в поезде и чувствовал себя в купе, как на ножах: теща у меня очень была разговорчивая; с попутчиком по купе – казахом – много разговаривала, рассказывала, куда едет. Ну, думаю, сейчас еще проболтается, что продала квартиру и едет к дочери, ведь в паспорте стоял штамп о выписке; когда проверяла документы проводница – все было известно о выписке. Я уже, незаметно для попутчика по купе, начал строго смотреть на тещу и приставил палец к своим губам, чтобы меньше рассказывала. А она посмотрела на меня и говорит: «Коля, что ты показываешь?» Я тогда подумал, что какая она не понятливая. Казах, наверно, уже из разговоров догадался, что теща продала квартиру, узнал, что я ее зять. И о том, – у кого могут быть деньги? Конечно, – у зятя.
И тогда я подумал: «Какая же теща у меня, – беспечная? Она не думает о том, что этот сосед пойдет подговорит других казахов-мужчин и где-то в коридоре отберут у меня эти доллары, прибьют и меня вышвырнут из поезда. Не думает о том, что ее дочь может остаться без мужа, а внучки – без отца. И останутся одни в чужом краю без квартиры, без гражданства». Вот тогда меня эти мысли одолевали и волновали.
А еще наш попутчик по купе рассказывал, что поезд Алма-Ата – Москва несколько раз останавливали банды после проезда такого-то города и грабили. После этого рассказа моя теща еще больше заменжевалась и несколько раз в пути спрашивала: «Мы уже проехали эти места, где грабили поезд или нет?» Поэтому я не рад был, что поехал с ними поездом. Думал, что мне надо было вылететь самолетом через двое суток после их отъезда и в Москве встретиться.
Доехали мы через трое суток до Москвы, на Казанский вокзал, а нам надо было переезжать до Киевского вокзала. Свету я оставил с вещали на Казанском вокзале, а с тещей, прихватив в руки две сумки, я поехал в метро на Киевский вокзал. По прибытию, оставив ее с сумками, я обратно поехал на Казанский вокзал за сумками, и вместе со Светой прибыли на Киевский вокзал. Это заняло времени часа полтора-два, поэтому мы на вечерний поезд, следовавший до Хмельницкого, не успели. Я взял билеты на проходящий, львовский, поезд, который отправлялся с утра в 11.00.
Ночевать пришлось на скамейках вокзала. Сумку Светы и одну нашу сумку я задвинул под скамейку сиденья; остальные сумки оставили на виду перед сиденьями. Теща сидела на скамейке, не спала и наблюдала за сумками. Я в поезде плохо спал прошлые три ночи, поэтому, как ни старался, но сон одолел, и я уснул. Утром начали собираться, осмотрели сумки. Я нагнулся и начал вытаскивать из-под скамейки задвинутые наши сумки. Оказалось, что Светиной сумки под скамейкой нет; вместо нее там лежала пустая, старая сумка. Ее утащили люди, которые сидели на примыкающей к нам скамейке со стороны спины. Я сквозь сон слышал под скамейками какую-то возню, тихие разговоры за спиной, но не смог заставить себя проснуться. Вот и утащили сумку Светы. А в сумке были ее вещи: новые туфли (она была одета налегке, в тапочках), юбка, кофта, еще что-то с одежды, подарки девочкам, 50 долларов лежало в книге, – и все утащили. На то время это были большие деньги. Вот и приехала Света в Хмельницкий налегке с одной сумочкой на плече. Хорошо, что документы остались при ней в дамской сумочке. Пришлось нам ей покупать сумку, туфли и одежду.
Племянница моей жены, Света, у нас гостила до конца августа 1994 года, целых три месяца, а затем поездом отправилась домой, в Алма-Ату – ведь родители давно ее ожидали домой. Ей у нас в Хмельницком очень понравилось.
Прошел целый год, как я со своим семейством переехал жить в г. Хмельницкий. Анжелика закончила 9-й класс и пошла учиться в 10-й; Лена успешно закончила 2-й курс обучения в университете и была переведена на 3-й. Люба занималась домашним хозяйством.
Еще с сентября 1993 года я начал заниматься для себя и своих членов семьи оформлением «гражданства Украины». По законодательству, для самих военных и членов их семей, процедура установления «гражданства Украины» должна осуществляться в упрощенном порядке, то есть без всякого требования о необходимости проживания на территории Украины не менее 5 лет. Для меня и членов моей семьи можно было сразу приступать к сбору и сдачи документов в ОВИР, чем я и начал заниматься. Ведь надо же было получать украинские паспорта, заниматься приватизацией жилья, земельного участка. Пошел я в ОВИР в г. Хмельницком и начал заниматься сбором всевозможных документов, – и встретился с непробиваемой бюрократией. Начал я с заполнения анкет. А еще потребовали гору справок, таких как: справка о знании украинского языка для каждого члена семьи, жене и совершеннолетней дочери Лене надо было пойти и сдать кровь для анализов на СПИД и т.д. Принесешь одну справку, сдаешь ее, а тут следом говорят, чтобы принес вторую справку, в подтверждение первой. И этому не было конца. Чиновничья бюрократия не шла ни на какие уступки. Здесь такого не было, чтобы пойти человеку навстречу, войти в его положение и сделать какое-то для него облегчение.
Что я успевал в то время, то и делал. А времени у меня свободного совсем не было. Ведь я же был сильно занят по работе на своей кафедре, там тоже руководство торопило, говоря – давай, давай: сроки везде поджимали; работать приходилось за троих человек, а то и больше. Ведь многие, из прибывших офицеров, которые стали преподавателями, ничего не умели разработать, не могли правильно провести занятие – с ними тоже приходилось проводить занятия: как правильно провести семинар, лекцию, групповое занятие или групповое упражнение. Поэтому про ОВИР приходилось на некоторое время забывать, а потом вспоминать, ехать и продолжать заниматься.
Проходило времени с полгода, я являлся снова в ОВИР, а там руководитель начинал говорить: «Ваша дочь учится в университете не на 2-м курсе, а уже на 3-м, срок действия справок два или три месяца, он истек и другое что-то придумывал, и мне приходилось все начинать сначала: опять заполнять анкеты, устаревшие справки менять на новые. Жена с дочерью Леной мне сказали, что не будут сдавать кровь из вены на анализы. А потом еще в ОВИРе потребовали справки об отказе от гражданства Казахстана; я предоставил те, которые получил в РОВД г. Алма-Ата. Мне в ОВИРе капитан Хома ответил, что эти справки не подходят. Надо было предоставить справки, которые выдают в посольстве Республики Казахстан; оказывается за эти справки об отказе от гражданства Республики Казахстан надо платить, – и каждая справка стоила около 20 долларов. Все эти деньги шли Казахстану. Я получал денежное содержание в месяц, в купонах, если перевести их в доллары, то получалось всего 50 долларов.
К марту 1995 года, оформляя документы на гражданство, я за эти два года раза десять переписывал только одни анкеты в ОВИРе. И все-таки, без справок об отказе от гражданства Казахстана, дело с приобретением гражданства Украины не шло.
Я завидовал своему соседу-казаху по квартире в Алма-Ате. Он прибыл в Алма-Ату летом 1992 года подполковником; все время служил за пределами Казахстана: в ГДР, потом в Ростовской области, там занимал должность командира инженерно-саперного батальона. Он и его семья восстановили гражданство в течение месяца по упрощенному варианту, без всяких бюрократических препятствий. Там было достаточно, что ты – казах. Никто от него не требовал платных справок отказа от гражданства РФ.
В 1994 году, когда я ездил в Алма-Ату за своей тещей, я его встретил на автобусной остановке в микрорайоне «Орбита»; он был уже полковником. В разговоре о его службе, он мне рассказал, что его назначили начальником штаба инженерного управления Министерства обороны Республики Казахстан.
Да, у нас на Украине все повторялось так, как писал в 1847 году русский историк С.М. Соловьев в своих «Чтениях и рассказах по русской истории», что все беды Малороссии исходят от самих малороссиян. Вот одна из выдержек тех времен: «Малороссия представляла хаос, борьбу элементов: гетман, ставши из войсковых, казацких начальников правителем целой страны, стремился к усилению своей власти; старшины и полковники хотели быть также полновластными господами, жаловать и казнить, кого хотят; стремились стать богатыми землевладельцами и земли свои населить крепостными крестьянами, в которых обращали вольных казаков; последние волновались….Все сильные люди в Малороссии хотели доходы страны брать себе, не давая ничего государству, которое таким образом получало только обязанность тратиться людьми и деньгами на защиту Малороссии. Все были недовольны и действительно имели причины на то, но не умели сознавать, что эти причины были внутри, во внутреннем хаосе, в кулачном праве…»
В современных условиях это право вылилось в беспредельную бюрократию и коррупцию, которую я с удивлением встретил на Украине.

В конце апреля 1995 года Институт ПВ Украины преобразовывается в Академию Пограничных войск Украины. 4-го августа 1995 года ей присваивается имя Богдана Хмельницкого.
В Академии ПВ Украины создается оперативно-тактический факультет (1-й факультет) для обучения офицеров с высшим военным образованием и образовывается кафедра оперативного искусства (кафедра № 1).
После настойчивого уговаривания проректора по научной работе полковника Рокочего В.А., я согласился перевестись на кафедру оперативного искусства.
Полковника Рокочего В.А. я знал с курсантской скамьи, когда мы курсантами вместе учились в одном дивизионе, но только были в разных учебных группах: он – в 4-й, а я – в 7-й. Будучи курсантами, мы дружили, часто собирались вместе и делились своими проблемами, иногда вместе ходили в городской отпуск.
Он прибыл в Институт ПВ Украины с Военной академии им. М.В. Фрунзе, с Москвы, где работал старшим преподавателем на кафедре оперативного искусства пограничных войск. Он там защитил кандидатскую диссертацию и был кандидатом военных наук.
Работая в Академии ПВ Украины, полковник Рокочий В.А. проводил большую работу по подготовке научно-педагогических кадров. Организовывал и руководил работой офицеров-пограничников по разработке проектов Уставов Пограничных войск по охране государственной границы Украины. Под его руководством своевременно были разработаны и изготовлены в издательстве академии: Устав ПВ по охране государственной границы Украины, часть II (пограничная застава) и Устав ПВ по охране государственной границы Украины, часть I (пограничный отряд, пограничная комендатура), которые были утверждены центральным органом управления Пограничными войсками Украины.
Начальником кафедры №1 (оперативного искусства) был назначен полковник Голинко В.В., который прибыл в Академию ПВ Украины с должности начальника пограничного отряда. Он хорошо знал оперативно-служебную деятельность пограничных частей и подразделений и, сам по себе, был профессионально подготовленным руководителем. Будучи командиром воинской части, он привык отдавать команды и распоряжения, как это делается любым командиром. Таким же образом он руководил, в основном, и кафедрой, раздавая распоряжения и осуществляя постановку задач старшим преподавателям. А ведь руководитель кафедры должен, иногда, и провести показное занятие, и инструкторско-методическое занятие, и разработать лекцию или методическую разработку по сложной теме. За два года моей работы на этой кафедре, подобного я не наблюдал.
На кафедре было создано две ПМК (предметно-методических комиссии). В ПМК-1 входили преподаватели, которые преподавали тактику и оперативное искусство общевойсковых частей и соединений. В ПМК-2 входили все преподаватели, которые преподавали тактику и оперативное искусство частей и соединений пограничных войск и специальные дисциплины.
Меня назначили старшим преподавателем и одновременно председателем ПМК-2. Я должен был преподавать такие две дисциплины: управление повседневной деятельностью частей и соединений и службу штабов пограничных войск.
Но прежде чем приступить к работе на кафедре № 1, я, в июне 1995 года, пошел в очередной отпуск.
Мы с женой решил поехать погостить на Днепропетровщину. Перед выездом я созвонился со всеми братьями и сестрами, и мы все решили собраться у сестры Нины в п.г.т. Подгороднее. У Нины был свой большой дом. Она его выстроила в п.г.т. Подгороднее со своим вторым мужем, Виктором. Но к этому времени его уже не было в живых. Он умер в молодом еще возрасте, ему не исполнилось и 45 лет. Умер он в 1992 году от воспаления поджелудочной железы. От него тогда остался маленький сын, Артем с 1988 года рождения. Это был у Нины четвертый ребенок.
Две дочери и сын у Нины были от первого брака. Первый муж работал шофером, после работы часто приходил пьяным, красотою не отличался. Нина работала начальником склада строительных материалов, где-то там познакомилась с Виктором Полишко, который работал прорабом на стройке. Первого мужа она отшила и сошлась с Виктором. У них были масштабные жизненные планы. Они построили большой дом. Рядом с построенным домом взяли второй участок и хотели строить другой дом, еще получше, чем тот, что был построен. На участке построили большую теплицу. Была выстроена летняя кухня, где проживала в то время у них сестра Валя. Но все планы у них рухнули с кончиной Виктора.
Вот мы и собрались все у моей сестры Нины. С Запорожья приезжали мой брат Владимир с женой Лидой, была моя старшая сестра Люда, старший брат Виктор с женой Валей, с Пятихаток приезжал младший брат Иван с женой Валей, с Вольногорска – старший мой брат Анатолий с женой Валей. Компания родни собралась большая. Брат Владимир на своей «Таврии» съездил и привез отца с бабушкой, с которой он проживал вместе. Это был наш последний полный сбор семьи Штаченко. Все тогда собрались, только отсутствовала одна наша мама.
После побывки в Днепропетровске мы поехали к брату Ивану в г. Пятихатки на его «Москвиче». Два или три дня гостили у него.
В то время бездельничал его сын Виталик, как раз исполнялся год, как он отслужил в армии срочную службу. Я порекомендовал ему идти учиться на прапорщика в Академию ПВ Украины, как раз набор на учебу был с 1-го сентября 1995 года. Он согласился приехать на учебу.
Мой отпуск закончился и я вышел на работу уже на новую кафедру. В то время шел набор на 1-й факультет.
В период приемных экзаменов на 1-й факультет, с управления кадров ПВ приезжала группа офицеров и я с офицером, который отвечал за набор в школу прапорщиков, порешал вопрос и насчет учебы своего племянника, Виталика. Процедура эта сложная. Ведь Виталик уже отслужил; а служил он не в Пограничных войсках; его надо было по новой призвать через военкомат служить контрактником в какой-то пограничный отряд. Эту комбинацию полковник с управления кадров помог мне осуществить. От Одесского пограничного отряда требовалось прислать на учебу пять контрактников, Виталика он дописал шестым. Поэтому Виталик поехал в Одесский погранотряд оформляться контрактником и одновременно кандидатом на учебу в школу прапорщиков, которая была образована при нашей академии.
Таким образом, мой племянник Виталик с 1-го сентября 1995 года стал курсантом школы прапорщиков. Как контрактнику, ему платили денежное содержание, его одели в новое обмундирование, как летнее, так и зимнее. Питались контрактники в столовой военторга за плату из своего денежного содержания. По своему характеру Виталик был не стойким человеком, мог поддаваться уговорам товарищей, любил заглядывать в рюмочку с водкой. Поэтому, забегая наперед, скажу, что учеба у Виталика за первым заходом не вышла. Учиться надо было на прапорщика 6 месяцев.
Когда курсанты проучились в школе прапорщиков 3 месяца, в конце ноября их направили на две недели на стажировку в учебный пограничный отряд под Черкассы. Туда ехать поездом около восьми или десяти часов. Ехали курсанты на стажировку и в пути распивали спиртное (водку). Ребята сами пили и Виталику все подливали, говоря: «Виталик, тебе нечего бояться, – пей, ведь у тебя дядя полковник, он тебя выручит». И Виталик пил, хорошо набрался, что ребята под руки вели после прибытия поезда на вокзал в Черкассы. Прибыли все в учебный отряд; командир учебного отряда приказал собраться всем в классе, чтобы встретиться и дать инструктаж. Там командир и заметил Виталика с опущенной низко головой. Приказал подняться, задавал Виталику вопросы, – а он был пьян. Командир решил немедленно снять Виталика со стажировки и отправить в Академию ПВ Украины в сопровождении одного из прапорщиков. Об этом ЧП было доложено ректору академии. Он принял решение: Виталика отчислить со школы прапорщиков и отправить служить в войска.
Я помню, как мне позвонил начальник отдела кадров академии полковник Черный И.П. и спросил: «Николай Николаевич, вам ничего не говорит такая фамилия как Штаченко Виталий Иванович?» Я ответил, что это мой племянник. И рассказал он мне о допущенном грубом нарушении воинской дисциплины, и о том, что ректор принял решение его отчислить. И сказал, что пока не поздно, то нужно идти к ректору и упрашивать его. Я знал ректора хорошо, и то, что он пьянок не прощает; я ответил начальнику отдела кадров, что никуда идти не буду, пусть ректор решает сам на свое усмотрение.
Через пару дней приказом ректора Академии ПВ Украины мой племянник Виталий был отчислен и ему вручили обходной и накладную в финансовый отдел для оплаты за полученное обмундирование. Предписание, на перевод в пограничный отряд, ему не подписывали в отделе кадров, потому что ему надо было за все расплатиться: и за питание, и за всю форму одежды, а там была приличная сума, которая могла вложиться в мой месячный оклад. У Виталика расплатиться за все денег не было.
Помню, как я зашел в отдел кадров и мне там офицер сказал: «Что будем делать, он расплатиться не может?» Я ему ответил, что я расплачусь за Виталика сам. Вот и пришлось мне выложиться за нерадивого племянника.
Симптомы пьянства мы замечали у Виталика и ранее. Помню, по воскресеньям, когда начал учиться в школе прапорщиков, он к нам приходил в гости, будучи хорошо поддатым. Я ему много давал наставлений, он обещался в рот не брать спиртного. А еще помню, как перед отъездом на стажировку, он заходил к нам и когда уезжал от нас, то моя теща сопровождала его до самих ворот и говорила: «Виталик, ты же смотри, не бери в рот этой водки». Он обещал, что все будет в порядке.
После отчисления со школы прапорщиков, поехал Виталик в Одесский пограничный отряд служить, – и с такой негативной характеристикой. Начальник отряда, как узнал обо всем, то сказал: «А зачем ты мне такой нужен?» И его немедленно уволили из Пограничных войск. Поехал оттуда Виталик домой в Пятихатки. Вот так для Виталика закончилась первая попытка учебы на прапорщика.

Отредактировано nikolay (2018-04-09 19:05:49)

В газете от 1 января 1996 года.

На первом курсе учились слушатели, в основном, в званиях капитанов, майоров; был один слушатель – подполковник. Я его обучал четыре года в Алма-Ате, когда он был еще курсантом; он выпускник 1984 года. Это был подполковник Паламарчук.
А на втором курсе основная категория слушателей – майоры, было человек шесть капитанов и три подполковника. Среди слушателей заочного отделения – в основном были подполковники и майоры, и один полковник. Вот с какой категорией обучаемых мне пришлось проводить занятия и читать им лекции. Очень было интересно с ними проводить занятия, понимали материал легко. Да и само содержание учебного материала было на два порядка выше по сравнению с курсантским. Статус кафедры №1 был выше других, поэтому и оклады у преподавателей на кафедре были выше, чем на остальных кафедрах.
На первой кафедре подобрались очень опытные преподаватели, хорошие методисты, в основном, – кандидаты военных и педагогических наук. Управление кафедры №1 состояло из четырех офицеров: начальника кафедры, заместителя начальника кафедры, заместителя начальника кафедры по научной работе и профессора кафедры. Заместители и профессор кафедры были кандидатами военных наук. Все трудились в полную силу, что не могу сказать о начальнике кафедры, который прибыл с должности начальника пограничного отряда и привык только раздавать указания и распоряжения.
Зачастую он работал так.
Придет на кафедру, раздаст указания, покрутится до 10.00 – и его больше нет на кафедре, где-то занимался своими личными делами и проблемами: то на гаражах, где строился его гараж, то еще где-то, только не на кафедре. Бывало, кто-то из командования академии звонит, вызывает начальника кафедры, а мы его никак не можем найти.
Иногда доходило до абсурда, что все преподаватели кафедры удивлялись. К примеру, однажды, проводил начальник кафедры совещание с офицерами-преподавателями, рассмотрели половину вопросов, как приоткрылась дверь в класс, – заглянула жена начальника кафедры. Начальник кафедры вышел и больше на совещание не вернулся, совещание продолжил заместитель. Поэтому офицеры смеялись: «мол, пришла жена и увела начальника кафедры с совещания».
Я помню, как в Алма-атинском Высшем пограничном командном училище, начальник кафедры ОВД, готовясь к чтению лекции, он сам ее писал, корректировал и издавал. Он никогда не пользовался для поведения лекции методической разработкой, имеющейся на предметно-методической  комиссии, – разрабатывал и писал сам. Он считал для себя ниже своего достоинства пользоваться чужим материалом. А здесь, в академии, особенно в первые годы после ее образования, – так как весь руководящий состав пограничных кафедр состоял из руководителей пограничных частей, а также отделов, –  оказалось, что управление кафедрами осуществлялось по-командирски. Поэтому и внедрялась такая тенденция: если начальник кафедры читает лекцию на каком-то курсе, то предметно-методическая комиссия ему готовит лекцию, плакаты и еще что-то, что он потребует, то есть все его обеспечивают.
Я проводил со слушателями масштабные занятия по основополагающим темам. По программе, преподаваемой дисциплины, – управление повседневной деятельностью частей и соединений пограничных войск – я учил их, как надо правильно разрабатывать материалы штабной тренировки и командно-штабного учения, Ведь многим выпускникам предстояло служить в штабах и разрабатывать такие материалы, организовывать и проводить с офицерами штабов штабные тренировки и командно-штабные учения. Это были сложные темы со слушателями 1-го факультета.
Помню, как в конце 3-го семестра (декабрь 1995 года), со слушателями 2-го курса по дисциплине тактика и оперативное искусство частей и соединений пограничных войск, преподавателям этой дисциплины предстояло проводить 3-х суточное командно-штабное учение. Материалов для проведения КШУ у них еще не было. И вот, за месяц до КШУ, начальник кафедры мне поставил задачу: разработать материалы для проведения 3-х суточных КШУ со слушателями 2-го курса. Конечно, это была не моя работа и в учебную нагрузку мне не шла, но, кроме меня, в тот период никто не мог лучше справиться с разработкой этих материалов. Я эту работу сделал на благо кафедры, в интересах учебного процесса, хотя я и упирался, говоря начальнику кафедры, что «это – не мое; ведь данное КШУ будет проводиться не по моим дисциплинам. Какое я имею отношение к этим учениям, ведь оно запланировано по совсем другой дисциплине и те преподаватели должны готовить материалы КШУ сами?» Он мне с начальственно-барской напыщенностью ответил: «Вы же учите слушателей, как надо разрабатывать материалы КШУ, – так это же ваша тематика и вам легко их разработать». Я ему ответил, что, если я буду разрабатывать эти материалы КШУ, то значит, что я буду работать на других преподавателей; это будут мной затрачены и нигде неучтенные часы. Они ведь не войдут в мою учебную нагрузку.
Начальник кафедры № 1, видать, просто посчитал начальственным унижением, чтобы подойти и попросить меня сделать эту работу на благо кафедры, в интересах учебного процесса. И я бы не отказался в этом. Но нет же, надулся, как сыч и начал мне доказывать, что это моя работа, – ведь я же обучаю этому слушателей.
А ведь преподавательский труд нормирован годовой учебной нагрузкой, которая ежегодно узаконивается приказом ректора академии.
И эта годовая учебная нагрузка преподавателей оперативно-тактических дисциплин, в соответствии с инструкцией, делится на:
– учебную работу, которая составляет – 660 часов;
– методическую работу – 450-500 часов;
– научную работу – не менее 250 часов;
– и другие виды – не более 10% годового бюджета времени (это служба в нарядах, присутствие на служебных совещаниях и т.д.).
Итого, годовая нагрузка для старшего преподавателя составляла – 1580 часов.
Я разработал Замысел КШУ на большой карте (привлек для этой работы одного слушателя), а также Замысел КШУ в текстовом виде; разработал тактическое задание для слушателей и размножил несколько экземпляров для двух штабных коллективов, разработал с десяток тактических вводных и написал теоретическую часть разбора учений. При разработке материалов я постоянно заходил к начальнику кафедры, зачитывал, докладывал, обсуждали, кое-что изменяли, пока не достигли единства взглядов на весь Замысел КШУ.
Я не только был разработчиком этих учебных материалов КШУ, но и был привлечен на само КШУ, как посредник  при начальнике штаба пограничного отряда.
На кафедре №1, в июле 1996 года, в период работы государственной экзаменационной комиссии, возник даже конфликт между начальником кафедры и некоторыми преподавателями. Дело в том, что руководство кафедры (в лице начальника кафедры) перед началом работы ГЭК, обратилось к офицерам-преподавателям с призывом сброситься деньгами с целью угощения комиссии. Все офицеры сдали деньги. За неделю до начала государственных экзаменов комиссия начала работать на кафедре с проверки состояния дел, изучения учебно-методического фонда кафедры, ведения кафедральной документации. А как начинался вечер, то начальник кафедры с членами комиссии каждый вечер наливали в рюмочки спиртное, то есть выпивали, и к началу государственных экзаменов со слушателями 2-го курса пропили все, нами собранные, деньги.
На очередном совещании начальник кафедры обратился к офицерам, что деньги кончились и надо еще сдавать. Некоторые офицеры-преподаватели возмутились: «Как это так, что значит нет уже денег? Куда они девались? Начальник кафедры с членами ГЭК, если хочет выпивать каждый вечер, то пусть с ними выпивает за свои деньги? Мы сдали деньги и надеялись, что закончатся государственные экзамены, накроем стол и все сядем вместе с членами ГЭК и отметим завершение приема государственных экзаменов».
Больше всех открыто возмущался полковник Харькавый Антон Николаевич, старший преподаватель дисциплины «Использование авиации в бою и операции». Он даже вошел в конфликт с начальником кафедры и сказал, что больше он сдавать денег не будет.
А что сделал начальник кафедры №1? Ничего глупее не придумал, как лишить полковника Харькавого А.Н. 50% премиальных, причитающихся к ежемесячному денежному содержанию. В разрешение этого конфликта пришлось вмешаться командованию академии.
А какие реорганизационные мероприятия прошли на бывшей моей кафедре тактики и оперативного искусства пограничных войск?
Первое, что уже известно, – это отпочкование от нее части офицеров-преподавателей и образование кафедры оперативного искусства (кафедра №1). На эту кафедру также были переведены офицеры-преподаватели с кафедры общевойсковых дисциплин.
Второе, эта кафедра, осенью 1995 года, прошла дальнейшую реорганизацию, в результате которой из ее состава образовались следующие кафедры: кафедра тактики пограничной службы; кафедра пограничного контроля; кафедра кинологии.
В Академии ПВ Украины с 1994 года были созданы и функционировали 6-ти месячные курсы экстернату по ускоренной подготовке офицеров для государственной границы, на которые я так же привлекался для проведения занятий по тактике пограничной службы. На экстернат набирались в основном прапорщики и сверхсрочнослужащие со средним образованием, прослужившие в войсках не менее 5 лет. В конце обучения они сдавали государственные экзамены, получали среднее военное образование и им присваивалось воинское звание лейтенант.
Помню, как агитируя Виталика (своего племянника) в школу прапорщиков, я прогнозировал для него следующую перспективу: после окончания школы прапорщиков, – служба в войсках, затем, – обучение на экстернате, получение среднего военного образования и офицерского звания. Но, ничего не получилось. Он даже не стал прапорщиком за первым заходом обучения.
После того, как Виталика уволили из Одесского пограничного отряда, он уехал домой, в г. Пятихатки и, уже через два-три месяца, начал мне звонить, просить, чтобы я его вновь устроил в школу прапорщиков; он клялся, что больше такого никогда с ним не повторится. Мой брат Иван тоже меня просил за него, чтобы я Виталику поверил и помог поступить. Для того, чтобы его направили учиться в школу прапорщиков, надо его опять призвать на службу в погранвойска через военкомат в какой-то пограничный отряд. В Одесский пограничный отряд ему появляться было нечего – его туда бы не призвали, его хорошо помнили, с каким хвостом он приехал с Хмельницкого.
Где-то в марте 1996 года приезжал к нам на кафедру начальник отделения строевого и кадров Львовского пограничного отряда; он был в звании майора и являлся однокашником полковника Лазоренко Ю.П. Вместе мы сидели после работы в кабинете, втроем по рюмочке выпили, разговаривали весь вечер, и я задал ему вопрос насчет своего племянника. Он пообещал, что поможет. Виталик должен был приехать во Львов (перед очередным набором в школу прапорщиков), встретиться с ним, получить в кадрах отношение на призыв, с которым, там же во Львове, явиться в военкомат, пройти там медкомиссию и оформить призыв на службу.
Обещание было выполнено. Виталик, мой племянник, с 1-го сентября 1996 года вновь начал учиться в школе прапорщиков с очередным набором. За год школа прапорщиков осуществляла два выпуска прапорщиков – ведь продолжительность обучения составляла 6 месяцев.

Отредактировано nikolay (2018-03-14 19:07:50)

Работая заместителем начальника кафедры, я особых затруднений в выполнении своих функциональных обязанностей не испытывал. Самая сложная работа, которую необходимо было мне осуществить в начале учебного года – произвести расчет годовой учебной нагрузки на преподавателей. Для этого я использовал такие исходные данные: количество учебных групп курсантов; количество часов в год по нашим дисциплинам, отрабатываемых с каждой учебной группой; количество преподавателей на кафедре, участвующих в учебном процессе; количество закрепленных учебных групп за каждым преподавателем; время на руководство стажировкой курсантов; время, отводимое на консультативную работу по нашим дисциплинам. Исходя из этого и, учитывая нормативную годовую учебную нагрузку на преподавателя (720 часов), на старшего преподавателя (660 часов), заместителя начальника кафедры (500 часов), начальника кафедры (450 часов), – определял фактическую годовую учебную нагрузку для каждого. Все это приходилось документально оформлять.
Кроме этого я разрабатывал годовой план переработки учебно-методических документов и годовой план создания и совершенствования учебно-материальной базы кафедры.
Также я вел служебную документацию кафедры: разрабатывал лично месячный план работы кафедры; протоколы заседаний кафедры, составлял месячные графики консультаций, вел журнал контроля занятий кафедры. У меня в сейфе хранились: все первые экземпляры учебно-методических документов; частная методика преподавания дисциплин кафедры, а также программы обучения курсантов по нашим дисциплинам.
По расписанию занятий я проводил занятия с курсантами: читал лекции, проводил групповые и практические занятия в закрепленной учебной группе. Обязательно, не менее двух раз в месяц, я проводил контроль занятий, проводимых преподавателями и старшими преподавателями.
С целью повышения педагогического мастерства преподавателей, я каждый месяц планировал и лично проводил с ними: одно инструкторско-методическое занятие или показное занятие. Планировал и организовывал проведение, в масштабе кафедры, одного-двух открытых занятий в месяц, а для начинающих преподавателей, – проведение пробных занятий.
Поддерживалась мной связь и с кафедрой №1 (кафедра оперативного искусства), так как мне каждый год планировали руководство дипломными работами слушателей 1-го факультета (одного-двух слушателей). Приходилось утверждать их планы разработки дипломных работ, затем проводить консультации, проверять работы в черновом варианте, а после окончательного оформления дипломной работы, – писать отзыв. А при защите слушателем дипломной работы перед ГЭК, – присутствовать лично.
Помню, как однажды, вызывал меня к себе проректор по учебной работе генерал-майор Балашов В.А. и сказал:
– Николай Николаевич, вот я должен написать рецензию на дипломную работу одного из слушателей 1-го факультета; руководитель дипломной работы подполковник Плаксий написал отзыв на эту работу и предлагает отличную оценку. Я посмотрел на оформленную карту, на текстовый материал теоретической части и, ты знаешь, я не нашел здесь ошибок, чтобы снизить оценку. Согласиться с подполковником Плаксием, молодым преподавателем и тоже поставить оценку «отлично» … ну, ты знаешь, как-то не то. Вот, ты, как заслуженный учитель, и недавно с первой кафедры, возьми и вечерком посмотри, возможно ты найдешь пару ошибок, напиши их на бумагу и завтра утром принеси мне.
– Хорошо, – ответил я, – ошибки я поищу.
Вечером я сел за стол, развернул карту – действительно она играла в красках, все было оформлено красиво, с соблюдением всех правил штабной культуры. Начал я читать внимательно теоретическую часть и сверять с картой, – вот тут и начались не стыковки. Действия «сторон» в теоретической части, как по времени, так и по месту не соответствовали тому, что было показано на карте графически. Это была грубейшая ошибка и за дипломную работу больше, чем «удовлетворительно» поставить нельзя. Я нашел подобных ошибок, кажется, семь или восемь.
Пошел я утром к генерал-майору Балашову  В.А. Когда я вошел к нему в кабинет, он сразу обратился ко мне с вопросом:
– Ну что, Николай Николаевич, – нашел ошибки?
Я ответил, что нашел их целых восемь.
– Давай докладывай! – сказал он.
Я назвал первую ошибку, он начал записывать себе в блокнот.
– О! – это грубая ошибка, – весело сказал он.
Я зачитал другую, третью, затем четвертую. Тут генерал-майор Балашов В.А. сказал:
– Николай Николаевич, хватит! - достаточно четверых.
Поблагодарил он меня за помощь и сказал: «Николай Николаевич, ты оправдываешь свое почетное звание», – и отпустил меня.
Нашей академии ПВ Украины было дано пять лет, чтобы она за это время проделала работу и по всем показателям отвечала государственным стандартам и требованиям как высшее военно-учебное заведение. В академии недоставало, по этим требованиям, кандидатов наук и докторов наук. Шла их форсированная подготовка. Молодые майоры освобождались на полгода от занятий, брали темы кандидатских диссертаций, писали их, затем на специализированных ученых советах проходила защита. Поначалу требования к соискателям были не жесткие, поэтому многие успешно защищались и им присваивали ученную степень кандидата наук. Соискатели сами где-то доставали диссертации советского образца, предлагали эти темы диссертаций, их утверждали. Надо было только устаревшую диссертацию перевести на украинский язык, немного переработать на современный лад и конечно ее выучить.
В дальнейшем требования к соискателям начали ужесточаться, перечень тем диссертационных исследований начали отрабатываться и утверждаться в научном отделе Главного Управления Пограничных войск Украины и уже, кто хотел писать диссертацию, то тему выбирал, если она не занята никем, из утвержденного перечня. Самодеятельность соискателей закончилась. Государственные требования к кафедрам были высокие, ведь на кафедре должно быть по 10-12 кандидатов наук. Руководство кафедр должно быть полностью остепененным.
Я помню, как и где я не встречался с ректором академии генерал-лейтенантом Алексеенко, так он мне сразу задавал вопрос: «Товарищ Штаченко, когда вы начнете писать диссертацию?» Я отвечал, что у меня нету времени. Наш начальник кафедры полковник Серватюк В.Н. был в любимцах у ректора академии, иногда меня защищал, говоря, что я же «Заслуженный учитель Украины», то зачем мне ее писать.
И действительно, мне быть соискателем уже было поздно. Ведь мне в 1997 году стукнуло 50 лет. Многие полковники увольнялись в запас в 50 лет. Защититься и пойти на пенсию – никакого смысла для меня не было. Меня не освобождали на полгода для диссертационного исследования, как молодых соискателей. Для меня оставалось – сидеть по ночам и заниматься своей диссертацией. А зачем? Подорвать здоровье и уйти на пенсию больным? Поэтому я всякими путями уклонялся.
На кафедре тактики пограничной службы работали разные преподаватели, которые попали на кафедру с украинской границы. Были ответственные офицеры, а были и такие, которые не понимали роль преподаватели, идя на кафедру преподавателем, думали: «Отчитал занятие – и свободен». А ведь по обязанностям преподаватель должен участвовать в создании и совершенствовании учебно-материальной базы кафедры, разрабатывать учебно-методические документы, заниматься индивидуальной работой с курсантами, особенно со слабоуспевающими, проводить консультации в учебных группах, принимать участие в подведении итого учебы за месяц в учебных  дивизионах.
Некоторые преподаватели не качественно разрабатывали учебно-методические документы. После проверки, я заставлял переделывать эти документы. Было недовольство со стороны некоторых. Подходило время отпусков у преподавателей, я требовал отчитаться за учебно-методические документы, которые должны быть отработаны в соответствии с планом переработки. Если они не готовы, то преподаватель шел в отпуск только тогда, когда будут отработаны и сданы.
Некоторые преподаватели кафедры так-сяк готовились к занятиям и проводили их некачественно. На кафедре работал преподавателем подполковник Флинта Н.К. Занятия он проводил в закрепленных учебных группах так, что приходили к начальнику кафедры курсанты этих групп и говорили: «Товарищ полковник, замените нам этого преподавателя на другого, нам не нравится, как он проводит занятия!».
Я ходил на контроль к этому преподавателю и видел, как он проводит учебные занятия. Изложение учебного материала у него было сумбурное, непоследовательное. И очень он боялся вопросов от курсантов по ходу занятия. Он сразу их обрывал и говорил: «Товарищи курсанты, вопросы задавать в конце занятия!» А когда подходил конец занятия, то времени для ответов у него не оставалось, поэтому курсанты уходили без ответов. Не умел он устанавливать педагогический контакт с обучаемыми.
Но зато подполковник Флинта Н.К. был хорош на гулянках, когда отмечали дни рождения или обмывали воинские звания. И когда он выпивал пару рюмок водки, у него мозги прояснялись, и тут ему не было равных, – он так артистически рассказывал юморески Остапа Вишни, что можно было позавидовать. А еще он писал песни на пограничную тематику. На данное время (2017 год) он написал с десяток песен; они записаны на диски в исполнении певцов ансамбля песни и пляски Академического театра Государственного комитета по делам охраны государственной границы Украины. Его песни исполнялись пограничными ансамблями стран СНГ. А как преподаватель, – он был очень слабым. Поэтому многие из преподавателей удивлялись, почему у него с преподаванием плохо получалось.

После свадьбы молодожены не захотели жить вместе с моими сватами, а остались жить на квартире, снимаемой Анжеликой.
22 августа 2001 года пришел приказ о моем увольнении в запас.
При увольнении мне, от имени Командующего ПВ Украины, вручили медаль: «За мужество в охране государственной границы Украины».
После оглашения приказа о моем увольнении, я начал рассчитываться с офицерской службы и оформлять себе пенсию.
По медицинскому заключению мне полагалась денежная компенсация. В поликлинике Академии ПВ Украины меня направили на медико-социальную экспертную комиссию (МСЭК) в городскую поликлинику № 2 для установления степени утраты трудоспособности вследствие несчастного случая при прохождении службы.
Прибыл я на заседание этой комиссии, представил председателю свои документы с заключением. Члены комиссии долго изучали мои документы, а я все ожидал. Они долго советовались; до меня начало доходить, что я должен какую-то часть, причитавшейся мне выплаты, отстегнуть этой комиссии.
Мне врач, в поликлинике академии ПВ Украины, когда составлял заключение на основании документов из госпиталя, говорил, что мне должны выплатить денежную компенсацию не менее пяти тысяч гривен за потерю здоровья во время службы.
И вот я сидел и ожидал решения МСЭК. Я тогда себе сказал, что ни в коем случае взятки давать не буду, даже в случае, если меня полностью лишат этой выплаты. Наконец-то я дождался решения МСЕК – меня по новой направили в какой-то медицинский центр для снятия аудиограммы (не поверили киевским анализам). Я съездил в этот центр, меня вновь подвергли исследованиям. На следующий день я представил результаты исследований на МСЭК. Комиссия проверила результаты исследований Хмельницким медицинским центром и сделала заключение, что у меня со слухом все в порядке, никакой потери слуха нет. Поэтому в денежной компенсации я не нуждаюсь. На этом все и закончилось.
Получил я пенсионное удостоверение, в котором было указанно, что я прослужил 35 календарных лет и, учитывая воинское звание, должностной оклад, выслугу лет, мне определили пенсию – 495 грн. в месяц. На то время будто бы хорошая пенсия.
1-го сентября 2001 года, после увольнения в запас, я приступил к работе на кафедре Тактики пограничной службы в качестве вольнонаемного преподавателя, занимая офицерскую должность. За мной были закреплены две учебные группы на 2-м курсе. Я вошел в состав ПМК 2-го курса. Началась преподавательская работа, и я почувствовал, что будто бы и не увольнялся. Ходил я в академию на занятия в военной форме. Так что курсанты и не догадывались, что я уже гражданский человек.
Вместо меня, заместителем начальника кафедры, был назначен подполковник Баратюк В.И. К этому времени на кафедре появились новые преподаватели, уже из числа выпускников нашей академии. Много молодых майоров были соискателями (обучались в адъюнктуре).
Осенью 2001 года произошли кардинальные изменения в управлении Пограничных войск Украины, что повлекло за собой негативные последствия.
Указом Президента Украины был снят с должности Командующего ПВ Украины генерал-полковник Алексеенко Б.Н.
Командующим ПВ Украины был назначен генерал-полковник Литвин Н.М. Почти вся его офицерская служебная деятельность проходила в войсках МВД. После этого началась практика назначения на руководящие пограничные должности офицеров МВД и Вооруженных Сил Украины, что получило негативные последствия в развитии Пограничных войск Украины.
Это отразилось и на нашей академии.
Где-то в сентябре 2001 года генерал-майора Голинко В.В. (был ректором академии) перевели начальником штаба одного из Направлений ПВ, академией временно командовал первый заместитель ректора, полковник Желдак А.А.
В 2002 году ректором Академии ПВ Украины был назначен полковник Райко В.В., который проходил службу, до этого назначения, в войсках МВД.
Как все эти назначения отразились на деятельности пограничных частей и подразделений?
В Пограничных войсках Украины произошла реорганизация. Были упразднены пограничные заставы и пограничные комендатуры. Вместо них ввели отделы пограничной службы. Участок охраны границы для отдела составлял протяженностью около 50 километров. Из отдела пограничной службы для охраны границы на сутки назначалась, так называемая смена пограничных нарядов. Все специфические пограничные наряды были упразднены; на все случаи службы был введен один пограничный наряд – пограничный патруль (ПП), других нарядов для охраны границы не предусматривалось.
Еще другие новшества в охране границы были введены: все вооружение пограничных подразделений было сдано на склады, а пограничные наряды (пограничные патрули) начали высылаться на службу экипированные только специальными средствами (резиновыми дубинками и наручниками). Все пограничные автомобили перекрасили в яркие «петушиные» цвета, что их на границе стало видно за 5 км. Маскировка службы по охране государственной границы слабо соблюдалась.
Как это отразилось на учебном процессе в Академии ПВ Украины?
С назначением полковника Райко В.В. ректором Академии ПВ Украины дисциплина учебного процесса, я скажу без преувеличения, начала падать, особенно это отразилось на подготовке курсантов к занятиям. На первом месте стали хозяйственные работы. Курсантов с самостоятельной подготовки мог снять кто угодно, а больше всего, – по приказу ректора академии. Занятия худо-бедно проводились по расписанию до обеда. Но самостоятельная подготовка к занятиям проводилась редко. Как правило, в часы самостоятельной подготовки, курсанты выполняли работы: корчевали на территории пни спиленных тополей, копали разные траншеи, подстригали кусты, косили траву, убирали территорию, чистили снег в зимнее время и т.д.
Каждый раз перед своими занятиями, бывало, захожу в часы самостоятельной подготовки в учебную группу для проведения консультации, так  вместо 25-30 курсантов, в классах находилось 2-3 курсанта. Остальные были на работах. Поэтому занятия с курсантами проходили вяло, курсанты были не готовы к ним. А преподавателям низкие оценки ставить было как-то и не удобно, так как курсанты были не готовы к занятиям не по своей вине. Не на кого было жаловаться: на самого ректора ректору же не пожалуешься.
Потихоньку начали падать культ учебы, дисциплина учебного процесса, и хуже всего, – к этому начали привыкать, как курсанты, так и преподаватели.
Да, полковник Райко В.В. был требовательным руководителем и хорошим хозяйственником. Он регулярно делал обходы территории, казарм курсантов, помещений кафедр и, выявляя потребности в евроремонтах, тут же ставил задачи командирам и начальникам кафедр на проведение ремонтных работ с указанием сроков их выполнения. Ректор академии различными способами отыскивал спонсоров, которые оказывали помощь в проведении ремонтных работ различными строительными материалами. Из гранита была возведена прекрасная трибуна на плаце, перекрыли старые шиферные крыши металл черепицей. Были сделаны евроремонты в учебных корпусах, в казармах, поликлинике, облагорожена территория, воздвигнуты различные памятники, но из-за этого страдал учебный процесс, так как был большой отрыв курсантов, – все это сказывалось на профессиональную подготовленность выпускников.
Я, в общей сложности, 30 лет был связан с учебным процессов по подготовке офицерских кадров в Высших пограничных командных училищах, а также в Академии ПВ Украины. Я проводил сравнения успеваемости курсантов по различным годам, и скажу, что она падала вниз и резко упала в Академии ПВ Украины с 2002 по 2009 год, когда я еще работал преподавателем.
Я работал вольнонаемным преподавателем до 2009 года и это особенно заметил. К примеру, в конце 70-х и в начале 80-х годов в ВПКУ, учебные группы курсантов из 27-28 человек, сдающих курсовой экзамен, – каждая в среднем показывала такие результаты: отличных – 10-12 оценок, хороших – тоже 10-12 и от 3-х до 5-ти троек; двоек – ни одной не бывало. Совсем противоположные результаты показывали курсанты в Академии ПВ Украины, например, после 2005 года. Учебные группы из 27-28 курсантов на курсовом экзамене на 2-м курсе по дисциплине пограничная служба ежегодно показывали такие результаты: отличных оценок – одна, или – ни одной, хороших было – 3-5 оценок, удовлетворительных – 10-15 и неудовлетворительных – от 5-ти до 10-ти оценок.
Не зря мне, при встрече в 2003 году, говорил мой однокурсник по Военной академии им. М.В. Фрунзе генерал-лейтенант Яворский А.С., будучи командующим Южным направлением пограничных войск: «Николай Николаевич, кого вы готовите в академии? Вот приехала группа выпускников, я им на сборах начал задавать простейшие вопросы, так они ничего не знают. Нам придется их учить по новой». Что я мог ответить? Не стал я рассказывать, как осуществлялся учебный процесс в академии в то время.
В конце 2002 года на кафедре тактики пограничной службы произошли изменения в руководстве кафедры. Полковника Лазоренко Ю.П. перевели с нашей кафедры на должность начальника кафедры №1 (Оперативного искусства). Начальником кафедры тактики пограничной службы был назначен полковник Баратюк В.И., заместителем начальника кафедры – подполковник Ставицкий О.Н., профессором кафедры – подполковник Войтович А.И. Все руководство кафедры было полностью остепененным.
Наступил август 2003 года. Был принят новый Закон Украины «О Государственной пограничной службе Украины». В соответствии с этим законом Пограничные войска как бы ликвидировались.
Работая в академии на своей кафедре вольнонаемным преподавателем, я прикладывал много усилий для улучшения подготовки курсантов. Много я выполнял работы по заданию начальника кафедры. Так как нашей кафедре поручали с учебного отдела много аналитических заданий, присылаемых Администрацией ГПС Украины. Молодые преподаватели (майоры) не умели и не могли качественно выполнять задания центрального органа управления ГПС. Поэтому, выполнение таких ответственных заданий поручалось, больше всего, мне, Сопину Ю.М. или Дергачеву В.А. (пенсионерам).
После 2003 года изменилась техническая оснащенность кафедр Академии ГПС Украины. В порядке взаимодействия и взаимопомощи с пограничной охраной стран Евросоюза, к нам в академию начало поступать много компьютеров, мультимедийных аппаратов и других технических средств обучения. У нас на кафедре был создан компьютерный класс, то есть при проведении занятий в этом классе, каждый курсант мог работать отдельно на компьютере. Можно было использовать обучающие программы. Овладев техникой работы на компьютере, я сам разработал несколько обучающих программ для курсантов, а также программ для тестирования знаний.
Компьютерами были обеспечены и кабинеты преподавателей кафедры. В кабинете начальника кафедры и в кабинетах заместителей стояли персональные компьютеры, а в кабинетах преподавателей было установлено по 2-3 компьютера. Поэтому ушли те времена, когда преподаватель сидел в кабинете и вручную писал методическую разработку или лекцию, где на эту работу затрачивалось 2-3 дня или целая неделя на написание лекции. Теперь же я за один день мог переработать две лекции или 4-5 методических разработок. И не только переработать, но и отпечатать на принтере. Можно сказать, что с компьютеризацией, производительность труда преподавателя по переработке учебно-методических документов удесятерилась. Много высвободилось времени для занятия другой работой: индивидуальной работы с курсантами, занятия научной работой.
При чтении лекций я уже использовал не диапроектор с экраном, а использовал мультимедийный аппарат, позволяющий использовать системный блок компьютера, и всю информацию, во всех цветах и красках, можно было демонстрировать на большой экран. Если надо какой-то фрагмент учебного кинофильма – все это моментально можно показать с помощью мультимедийного аппарата на большом экране. Все курсанты видели и слышали. Мы начали отходить от деревянной классной доски и мела. Появились новые классные доски, на которые наносились чертежи и схемы с использованием цветных фломастеров.
В 2005 году к нам в академию приезжала делегация пограничников с Алма-атинского института ПВ Казахстана (бывшего ВПКУ). Посетили они, в первую очередь, нашу кафедру. Делегацию возглавлял начальник кафедры службы и тактики пограничных войск полковник Радченко. Им показали материально-техническую базу кафедры, компьютерный класс кафедры, кабинеты преподавателей. На нашей кафедре оказалось в общей сложности 42 компьютера. И этот начальник кафедры с Алма-Аты, полковник Радченко (я его помню еще старшим лейтенантом) был весьма удивлен. Он сказал, что у него на кафедре только один компьютер, который находится у секретарь-машинистки. Они попросили, и им мы дали, тематические планы изучения дисциплины пограничная служба и программы обучения. Оказывается, они к тому времени от нас отстали в организации и осуществлении учебного процесса.
После увольнения из войск и освободившись от руководящей работы, в преподавательской деятельности я сосредоточился на творческой и рационализаторской работе. Я разработал, графически и текстуально оформил в компьютерном варианте и отпечатал более сотни тестовых профессиональных заданий: для курсантов 2-го, 3-го и 4-го курсов. На разной стадии отработки программы обучения с помощью этих заданий можно проверять уровень практической подготовленности курсантов в профессиональном отношении.
На практических занятиях я это внедрял в своих учебных группах. Это не требовало много времени, всего лишь минут 30. Можно это делать в начале занятия, в конце или в середине занятия. Все 30 заданий, которые применял я на конкретном занятии в одной учебной группе, были по содержанию разными – списывать друг у друга курсантам невозможно. Эти тестовые профессиональные задания, решаемые курсантами, позволяли выявлять уровень подготовленности каждого курсанта в усвоении учебной программы и одновременно решалась обучающая функция, так как курсанты углубляли свои знания, совершенствовали практические навыки и навыки штабной культуры.
Степень сложности тестовых профессиональных заданий для курсантов 3-го и 4-го курсов была намного выше, чем для курсантов 2-го курса.
Кроме того, эти тестовые профессиональные задания можно было применять и на курсах повышения квалификации офицерского состава.
Однажды, проводя занятия на курсах переподготовки офицеров пограничных застав (подразделений), я применил тестовые профессиональные задания, применяемые для курсантов 3-го курса, и выявил уровень профессиональной подготовленности этих офицеров. Он оказался не высоким.
Многие преподаватели нашей кафедры, в то время, не совсем понимали значения этих тестовых профессиональных заданий. Конечно, для проверки решений этих заданий курсантами, преподавателю надо потратить много времени, поэтому, после моего ухода из кафедры, наверно, все пошло на тормоза. Да и преподаватель уже был не тот в нынешних условиях, как раньше. Помню, в Алма-атинском ВПКУ преподаватели работали  с курсантами днем и ночью, вызывая к себе, в часы самоподготовки, каждого курсанта учебной группы и принимали от них, знания статей Уставов ПВ СССР и умения выполнять приемы или действия. А у нынешних преподавателей энтузиазм угас, а точнее, – не проявлялся.
В начале 2005 года под руководством начальника кафедры полковника Баратюка В.И. группа офицеров-преподавателей кафедры в составе пяти человек, в том числе и я, вольнонаемный преподаватель, приступила к разработке и написанию фундаментального учебника под названием: «Охрана государственной границы пограничной заставой», часть I, который в конце 2005 года был издан типографией академии тиражом в 150 экземпляров. Большую работу по написанию глав учебника и их корректировки провел я с майором Войтович А.И. В учебник мы включили много приложений, как вариантов служебной документации пограничной заставы.
В академии, со мною и со всеми другими вольнонаемными преподавателями, заключались контракты на каждый учебный год. До 2007 года я работал преподавателем на полной ставке. А с января 2007 года некоторых преподавателей-пенсионеров, в том числе и меня, решением ректора генерал-майора Райко В.В., перевели работать на 0,5 ставки.
В июле 2009 года я ушел в отпуск на все 45 суток. В отделе кадров начали поговаривать, что имеется решение ректора академии о том, что всем преподавателям-пенсионерам, которым 60 и больше лет, контракты продлевать не будут. Мне уже было 62 года. Руководство кафедры меня ценило, так как я мог выполнить любую сложную работу. Начальник кафедры Тактики пограничной службы (полковник Баратюк В.И.) был в то время в отпуске, поэтому за меня ходил ходатайствовать заместитель, но у него ничего не получалось. Поэтому он мне сказал: «Николай Николаевич, сходите сами к ректору академии и попроситесь, может быть он согласится продлить вам контракт еще на год». Я ответил, что, «если я нужен академии, то пусть без всякой моей просьбы продлевают мне контракт, – а я проситься не пойду». Таким образом, мне пришлось уволиться с академии и окончательно порвать все связи с пограничными войсками.
Я проработал вольнонаемным преподавателем в Академии ГПС Украины целых 8 лет с 2001 по 2009 год. Почти каждый год меня награждали грамотами, однажды наградили денежной премией. Но эти грамоты я не берегу: для меня ценнее грамоты, полученные при действительной военной службе.

Отредактировано nikolay (2018-04-08 18:14:34)